Журнал «Здоровье» 1991 год

ПУБЛИЦИСТИКА. ДАТЫ. СОБЫТИЯ.

ТЕМ, КТО СОБИРАЕТСЯ СТАТЬ МАТЕРЬЮ

«ДЕТИ ИЗ ПРОБИРКИ»... Разговор не окончен

К теме бесплодия обращаюсь не впервые и каждый раз вижу перед собой глаза женщин, которые хотят иметь детей, хотят и не могут...

Помню, маленькой была, пытала маму, перебирая всех ее подруг: «Вот, у тети Тани — сын Костя, у тети Марины — дочка Ксюша, а почему у тети Любы никого нет? Она что, не хочет ребеночка?» И помню невнятный мамин ответ: «Не то чтобы не хочет... не получается, так уж сложилась жизнь...»

«Так сложилась жизнь», «судьба такая». Нехитрое объяснение, надолго укоренившееся в сознании многих и общества в целом. Объяснение трагедии бесплодного брака, за которой тысячи несчастных людей и сломанных судеб.

Но прошло время, и оказалось, что медицина может помочь в ситуациях, в которых раньше была беспомощна, и что судьба не так уж жестока и безжалостна, а бесплодие — не рок и вполне поддается лечению.

Специалиста подсчитали, что почти в 90% случаев бесплодие излечимо, и один из наиболее эффективных способов — метод экстракорпорального оплодотворения, то есть зачатия в пробирке и последующего искусственного переноса яйцеклетки в полость матки.

Первый ребенок, зачатый in vitro, в пробирке, появился на свет в нашей стране пять лет назад, в начале 1986 года. За рубежом было уже немало таких детей, ученые во всем мире посвятили методу искусственного оплодотворения годы труда, но для нас тогда это стало поистине событием.

О девочке «из пробирки» заговорила пресса, напечатана была статья и в «Здоровье», которая называлась «Первая, единственная, удивительная...». Слава Богу: первая не осталась единственной. Сейчас число детей «из пробирки подбирается к трем сотням.

Почти двести родилось во Всесоюзном научно-исследовательском центре по охране здоровья матери и ребенка Минздрава СССР, восемьдесят — на счету центра бесплодия 2-го Московского медицинского института имени Н. И. Пирогова, пять — в Ленинградском институте акушерства и гинекологии, и совсем недавно повезло харьковчанам — у них тоже есть первый такой ребенок.

В общем, как выразился руководитель лаборатории клинической эмбриологии ВНИЦ по охране здоровья матери и ребенка, профессор Борис Васильевич ЛЕОНОВ: «Медленно, медленно, но колесо начинает раскручиваться».

ОЧЕРЕДЬ ДЛИНОЙ В СТО ЛЕТ

— Нам удалось упростить метод, сделать его более дешевым более доступным, — продолжает Борис Васильевич, — но, конечно, доступность эта пока относительна.

В стране сегодня около миллиона женщин, у которых удалены обе маточные трубы. Даже если 10% из них придут к нам, их будет сто тысяч. Мы можем принять тысячу в год, то есть дать тысяче женщин возможность по одной попытке забеременеть Значит, все эти сто тысяч женщин должны стоять в очереди к нам сто лет.

А есть еще три миллиона женщин, у которых трубы непроходимы. И часть из них тоже может рассчитывать на нашу помощь, но очередь-то таким образом еще увеличивается...

Расширить лабораторию, чтобы принять больше женщин, сложно — нужна валюта. Мы ведь закупаем на валюту все оборудование. По разным причинам — отсутствие заинтересованности, отсутствие технологий и так далее — в нашей стране не производятся например, нужные нам ультразвуковые аппараты, без которых нельзя взять яйцеклетку у женщины.

Приходится закупать в Японии, Дании, США, разумеется, на твердую валюту. То же самое со всем остальным — термостатами, специальной питательной средой, в которой вызревает яйцеклетка.

И тем не менее мы пытаемся, понимая, что это возможность помочь многим женщинам стараемся пропагандировать метод в надежде, что найдется кто-то, кто будет «пробивать» такие лаборатории в других городах.

И что самое интересное, находятся энтузиасты — целые группы врачей и эмбриологов. Выходят на свои, местные, предприятия, на кооперативы, заводы, шахты, ищут валюту, хотя сейчас это крайне сложно. Пытаются бартерными сделками, всеми правда и и неправдами закупить оборудование и создать центры.

Я могу назвать Ижевск, Чебоксары, Донецк — там помогают металлурги и шахтеры; другие города, где есть настоящие энтузиасты. Мы готовы помочь им технологией, обучить, дать список всего необходимого. И надо сказать, что пока все разговоры в прессе (не в укор журналистам будет сказано) привели только к одному практическому результату — появлению групп энтузиастов метода. Ну что ж — и это положительный эффект. Мне кажется, несмотря на все затраты, их обязательно надо поддержать.

Что касается затрат, согласен, с деньгами сложно. Но, например, консервативный метод лечения бесплодия не намного дешевле и не намного эффективнее нашего. Так что центры экстракорпорального оплодотворения нужны в самых разных регионах страны.

Позже я узнала: в США — один центр или группа экстракорпорального оплодотворения на миллион жителей, во Франции — на полмиллиона, в Израиле — на 30 тысяч, а у нас... У нас — один на 70 миллионов.

И едут женщины со всех концов страны в Москву в надежде попасть в эту бесконечную очередь, а очередь с каждым годом все растет и растет.

«Папы и мамы» детей «из пробирки» — сотрудники лаборатории
клинической эмбриологии ВНИЦ по охране здоровья матери и ребенка
(в центре — профессор Б. В. Леонов).

Я пытаюсь поставить себя на место человека распределяющего крохи средств, и теряюсь Кому первому? И кому важнее? Инвалидам? Больным, погибающим детям? Беременным женщинам? Всем нужно. И всем в первую очередь. И если этот человек считает, что бесплодие не самая острая, не самая болезненная проблема нашего здравоохранения, он, конечно, по-своему прав. Но...

«БЕСПЛОДИЕ - ЭТО БОЛЕЗНЬ, О КОТОРОЙ НЕВОЗМОЖНО ЗАБЫТЬ»

Это слова Бориса Васильевича Леонова, Наверно, не сформулируешь точнее. Я смотрела на томящихся в очереди женщин и понимала, они отдадут все, ничего не пожалеют, даже своего здоровья, только бы родить желанного ребенка. Всюду дети — на улице, у друзей, в кино, только у тебя в твоем доме их нет, и дом пустой, и не нужен он уже — такой дом, и все становится бессмысленным.

— Существует мнение, — говорит Борис Васильевич, — что бесплодие не приводит к потере трудоспособности, значит, это не болезнь, и средства на его лечение нужно выделять в последнюю очередь. Конечно, сначала надо спасать живущего. Спасать рождающегося ребенка. Но и думать о том ребенке, который мог бы родиться, тоже надо.

И с точки зрения человека распределяющего — в первую очередь средства надо давать больным. Но с точки зрения бесплодной супружеской пары — это жестоко. Они обижены, ущемлены. Право иметь ребенка — это нормальное право личности, такое же, как иметь семью, любить, работать.

Мне кажется несправедливым лишать человека этого права, если есть хоть малейшая возможность ему помочь. Вообще должен сказать, инстинкт материнства сродни инстинкту самосохранения.

Знаете, есть потрясающе интересные кинокадры, снимали происходящее в полости матки во время аборта на ранних сроках — 8-10 недель. И вот кюретка движется к полости матки — зацепить и извлечь зародыш. А он начинает уходить, пытается спрятаться — это поразительно!

Вот вам пример борьбы за жизнь, отсюда начинаются этот могучий инстинкт и такой же мощи инстинкт размножения, один из самых сильных инстинктов любого живого существа.

— Но ведь очень часто материнство опасно для здоровья женщины и ее будущего ребенка (я понимаю, что мы уходим от сути разговора, но я не могу не задать этот вопрос)? И сами врачи отговаривают женщину рожать, беременеть, руководствуясь уже медицинскими противопоказаниями. Что же, значит, и они лишают женщину права на материнство?

— В ответ мне бы хотелось вспомнить работу Н. Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии». Он пытается разобраться: что же лежит в основе поведения человека? Его точка зрения известна: весь комплекс поступков основан на принципе разумного эгоизма, то есть человек должен вести себя так, чтобы сохранить себя причем сохранить достойно, идя на разумные компромиссы.

Да, медики говорят: нельзя, не надо иметь ребенка женщине, страдающей пороком сердца. Я пытаюсь с помощью мысли Чернышевского оправдать и медиков, и мать. Он приводит такой факт: идет оборона города (в Греции или в Древнем Риме), нападают варвары, и по стене мечется женщина с детьми, жена патриция. Ей ясно: город падет она будет захвачена в плен, ее дети станут рабами. И вместе с детьми она бросается со стены, все они погибают.

Что это? Подвиг, героизм или слабость? Понимая, что жизнь в рабстве будет невыносима, она предпочитает самоубийство, причем вместе с детьми. По мнению Чернышевского, это разумный эгоизм — в данном случае, не сохранить себя, чтобы не страдать.

И вот приходит больная, у нее порок сердца. Ей говорят: ты погибнешь, если будешь вынашивать ребенка. Врач обязан ей сказать это, он должен сохранить того, кто уже существует Но женщина уже поступит по своему выбору — бросится со стены или нет. И я оставляю ей право решать...

ДО 30 И СТАРШЕ

Главным среди противопоказаний для искусственного оплодотворения назывался возраст старше 30 лет. Но в лаборатории я немало слышала о женщинах, которые рожали и в 35, и даже в 40. Были истории экстремальные: женщина, потерявшая в Сухуми во время абхазских событий двух дочерей, да еще с двумя внематочными беременностями родила здесь в 40 лет.

Ее подруга по несчастью, лишившаяся двоих сыновей во время катастрофы в Уфе, также родила с помощью экстракорпорального оплодотворения в возрасте под 40. Были и не столь трагические, рядовые случаи, но факт остается фактом.

— Возрастные ограничения были прежде всего обусловлены тем, что, по данным медицинской статистики, точно известно, с увеличением возраста женщины увеличивается вероятность рождения у нее ребенка с какой-либо формой врожденной патологии. Статистика неотвратима: ближе к сорока женщина рискует гораздо больше, чем, скажем, в двадцать.

Помня об этом, мы и попытались ограничить возраст. Но сделать это оказалось не так-то просто. Женщина, которой нет тридцати, потерявшая трубы или с непроходимыми трубами, не воспринимает еще свое несчастье так остро.

После тридцати она задумывается все чаще. В 35 ее уже просто преследует желание иметь ребенка во что бы то ни стало, она захвачена этой мыслью. И тогда она пробивается к нам. И если есть надежда ей помочь, мы не отказываем.

ГРЕХ ИЛИ БЛАГОДЕЯНИЕ?

Еще один вопрос, который нельзя обойти в этом разговоре. Искусственное осеменение спермой донора. Наш журнал и об этом писал несколько лет назад. Тогда только разрешен был метод и нелегко было предсказать, как он будет развиваться.

Напомню, применяется ИОСД при мужском бесплодии по желанию обоих супругов, после соответствующего обследования и заключения психолога.

— Наша основная трудность — мало доноров, мало добровольцев. Может быть, это связано со сферой сексуального воспитания. Ведь веками считалось, что онанизм — это грех. Традиционное представление сломать не так-то легко.

Хочу еще раз подчеркнуть, когда речь идет о помощи бесплодным парам, это не грех, это делается из гуманных, благородных соображений. Нам, правда, задают вопрос: какое же это благородство, если вы платите донорам? Но плата чисто символическая, будем считать, что мы оплачиваем дорогу на такси, за это нас никто не упрекнет.

Конечно, нужны доноры — молодые мужчины от 20 до 30 лет. И, пользуясь возможностью, хочу через ваш журнал сказать всем, кто хочет помочь: обращайтесь в центры, где проводится ИОСД, там собирается банк доноров.

Хочу добавить, что в связи со СПИДом мы принимаем все меры предосторожности. Сперма в банке в специальных условиях хранится полгода, и мы используем ее, только если убеждаемся, что нет положительной реакции на СПИД.

Подходит к концу наш разговор с профессором Леоновым о «детях из пробирки». Мне бы не хотелось, чтобы единственным результатом этой беседы стала многократно увеличившаяся очередь у двери лаборатории. Дети, рожденные в его лаборатории, растут сейчас на Украине, в Грузии, Казахстане, конечно, в России, включая Магадан, Владивосток, Иркутск, Камчатку, а в одной южной станице — так даже 4 ребенка и на подходе пятый (тьфу, тьфу, тьфу)...

И, безусловно такие центры нужны по всей стране. Только кто готов раскошелиться, учитывая, что стоимость лаборатории 200-250 тысяч долларов?

Может быть, предложить сделать эти услуги платными, и предприятиям, где работают женщины, выделять определенные суммы? Но какая женщина пойдет в профком и скажет: «Я бесплодна, заплатите за то, чтобы я смогла родить..."

Экономические, нравственные, психологические проблемы — все здесь переплелось. И мне бы не хотелось ставить в этом разговоре точку. Я предлагаю высказаться читателям. И, конечно не только женщинам — лицам заинтересованным но и тем, кто может предложить конкретные решения, идеи, валюту.

Ирина ПАВЛЕНКО

По материалам журнала "Здоровье" 08.1991 г.